Гаички

Мне попала соринка в глаз. Пока я её вынимал, в другой глаз ещё попала соринка.
Тогда я заметил, что ветер несёт на меня опилки и они тут же ложатся дорожкой в направлении ветра.
Значит, в той стороне, откуда был ветер, кто-то работал над сухим деревом.
Я пошёл на ветер по этой белой дорожке опилок и скоро увидел, что это две самые маленькие синицы, гайки – сизые, с чёрными полосками на белых пухленьких щёчках, работали носами по сухому дереву и добывали себе насекомых в гнилой древесине. Работа шла так бойко, что птички на моих глазах всё глубже и глубже уходили в дерево. Я терпеливо смотрел на них в бинокль, пока, наконец, от одной гаички на виду остался лишь хвостик. Тогда я тихонечко зашёл с другой стороны, подкрался в то место, где торчит хвостик, покрыл ладонью. Птичка в дупле не сделала ни одного движения и сразу как будто умерла.
Я принял ладонь, потрогал пальцем хвостик – лежит, не шевелится; погладил пальцем вдоль спинки – лежит как убитая. А другая гаичка сидела на ветке в двух-трёх шагах и попискивала. Можно было догадаться, что она убеждала подругу лежать как можно смирнее. «Ты, - говорила она, - лежи и молчи, а я буду около него пищать, он погонится за мной, я полечу, и ты тогда не зевай».
Я не стал мучить птичку, отошёл в сторону и наблюдал, что будет дальше. Мне пришлось стоять довольно долго, потому что свободная гайка видела меня и предупреждала пленную: «Лучше полежи немного, а то он тут, недалеко, стоит и смотрит».
Так я очень долго стоял, пока, наконец, свободная гайка не пропищала совсем особенным голосом, как я догадываюсь:
- Вылезай, ничего не поделаешь: стоит.
Хвост исчез. Показалась головка с чёрной полоской на щеке. Пискнула:
- Где же он?
- Вон стоит, - пискнула другая. – Видишь?
- А, вижу! – пискнула пленница.
И выпорхнула.
Они отлетели всего несколько шагов и, наверно, успели шепнуть друг другу:
- Давай посмотрим, может быть, он и ушёл.
Сели на верхнюю ветку. Всмотрелись.
- Стоит, - сказала одна.
- Стоит,  - сказала другая.
И улетели.

Михаил Михайлович Пришвин